Выдача томоса: «перемога» с конфузом

Учреждение украинской автокефалии (сокращённо — выдача томоса) оказалось не лишённым конфузности, как вообще часто бывает с перемогами. Договаривающиеся стороны и в Стамбуле, и в Киеве разумели под автокефалией сильно разное. Опять же и важные детали понимались ими сильно по-разному. В итоге появились такие новые (и даже беспрецедентные) должности, как почётный патриарх Денисенко. Конечно, Денисенко, уже побывавшему женатым митрополитом, не привыкать к некоторой причудливости, но гиньольный привкус мероприятия всё же налицо

Это может быть связано с национальными обычаями договаривающихся сторон. Поговорке про грека — малосольного человека, который раз в год правду говорит и тут же бежит в этом грехе попу каяться, уже не один век. Распространять её на всех эллинов было бы неполиткорректно, но к некоторым, в частности проживающим в Фанаре, она, возможно, применима.

Что до украинской стороны, то без малого 30-летний опыт переговоров с братьями — причём ещё задолго до Крыма, «майдана» и прочих событий, вконец омрачивших отношения, — показывает, что это удовольствие сильно на любителя, приступать к которому надо каши накушавшись.

Ещё в конце 1991 года, когда пытались разделить с Киевом внешний долг СССР, проявилась специфическая манера переговоров. Вроде бы хоть о чём-то договорились, после чего на следующий день выясняется, что киевские партнёры ничего такого не имели в виду, и сказка про белого бычка повторяется. (См. также переговоры по газу и по многому иному.)

И странно было бы предполагать, чтобы переговоры, в которых были задействованы такие заядлые переговорщики, как Порошенко и Денисенко (последний был анафематствован ещё в 1990-е годы как раз за неоднократные клятвопреступления), обошлись без подобных сюрпризов. На стороне Фанара — многовековая византийская традиция, но на стороне Киева — несокрушимое селянское простодушие, и ещё непонятно, чья возьмёт.

Но покуда с томосом, выставленным на всеобщее обозрение, всё только разворачивается, украинствующие должны выступать уже сейчас с победными реляциями или по крайней мере с каким-то оправданием всего происходящего. Что нелегко, ибо святейший Варфоломей забросил чепец за мельницу, нарушив все и всяческие каноны.

Как ни странно, наиболее непротиворечивой формой защиты является восточный папизм, то есть учение о непогрешимости Варфоломея ex cathedra и о его безусловном праве вязать и решать.

Тот, кто признаёт таковые претензии Фанара, тот и автоматически соглашается со всеми его действиями, какими бы они на первый взгляд ни казались соблазнительными. «Я верный сынКонстантинопольской Церкви, и патриарху виднее» — даже и не возразишь.

Другой способ апологии Фанара может быть основан не на слепой вере, а напротив, на полном безверии. Если развитие Украины должно базироваться на усиленном национальном строительстве, где всё должно быть своё, партикулярное — церковь, язык etc., ибо всё должно стать винтиком общеукраинского дела, если максимальное дистанцирование от России, в том числе и в делах церковных, есть несомненное благо, если ненависть к Путину и патриарху Кириллу является всепоглощающей — тогда вся затея хороша уже потому, что она идёт в русле вышепредписанных мер. Здесь всё фольклорное и старинное: «Хто иде? — Чорт! — Добре сынку, абы не москаль!»

Этим и объясняется ликование тех, кто сроду не был христианином и сейчас не собирается. Здесь чисто политический профит — или то, что представляется профитом: «Назло Кириллу нехай украинцы отморозят уши». Не очень симпатично, к вере в Бога не имеет никакого отношения, но в чём-то последовательно — в этом не откажешь.

Самое сложное положение у церковных либералов, которые пока не готовы ни к переходу в константинопольскую юрисдикцию, ни к признанию того, что вера вообще вещь неважная. Не готовы, ибо сами не прочь вязать и решать — и под крылом Русской Церкви.

Поскольку устроенное Фанаром на Украине не лезет ни в какие ворота, единственное, что остаётся церковным либералам, — это неистовая казуистика и многоглаголание. Каноны-де не важны, анафемы-де не важны, да и вообще, то, что происходит в границах б. УССР, — не наше дело, а важны любовь, открытость, общечеловечность etc.

Приём, мастерски использованный ещё Порфирием Владимировичем Головлёвым, которого родственники прозвали Иудушкой. «Ни одного-то ведь слова верного нет! Всё-то он лжёт! И «милый дружок маменька», и про тягости-то мои, и про крест-то мой… ничего он этого не чувствует!» Ибо П.В. Головлёв «знает, что ничто не застанет его врасплох и ничто не заставит сделать какое-нибудь отступление от той сети пустых и насквозь прогнивших афоризмов, в которую он закутался с головы до ног. Для него не существует ни горя, ни радости, ни ненависти, ни любви. Весь мир, в его глазах, есть гроб, могущий служить лишь поводом для бесконечного пустословия».

Так что с апологетикой у фанарского папы и его духовных детей всё довольно неважно. Тут надо либо бить отбой (что, однако, невозможно по причинам политическим), либо рассчитывать на грубую силу, как во времена Брестской унии 1596 года и вообще в духе европейских религиозных войн XVI—XVII веков — в некотором роде тоже европейским шляхом.

Максим Соколов, RT

Обязательно подписывайтесь на наш канал, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен