100 лет одного преступления: Расстрел поляками русских врачей

Для ясности: никакой «вины» у наших врачей так и не нашлось за 100 лет расследования. А сделали это не какие-то «незаконные вооружённые», а напротив — совершенно официальные правоохранительные органы Польши, её жандармы. Они даже пытались инсценировать ограбление — такой вот «случайный незапланированный инцидент».

Опять же, что характерно и по нынешним временам: Красный крест не желает помнить этот инцидент, весь мир на стороне свежеобретшей независимость Украины — виноват! — Польши. И вообще никто ничего не хочет замечать. Вот Катынь — это да, это ужос-ужос, а расследовать убийство врачей — зачем же? Цэ незалежна Польша вбывала клятых москалей, а цэ не возбраняется.

Делегация Российского Красного Креста находилась в Варшаве для оказания помощи военнослужащим, возвращавшимся на родину из германского плена. 20 декабря 1918 г. новые польские власти арестовали пятерых членов миссии и заключили их в крепости (при этом на запросы советской стороны неизменно отвечали, что о месте нахождения сотрудников Российского Красного Креста «не имеют информации»).

30 декабря членов миссии увезли в сопровождении жандармов и солдат к границе Гродненской губернии, в район близ Бельска. 2 января Бронислав Веселовский, Людвиг Клоцман, Мария Альтер и Айвазова (ее имя, к сожалению, неизвестно) были застрелены. Пятого, раненого Леона Альтера, поляки приняли за мертвого, и ему удалось бежать. Именно благодаря Альтеру и стало известно об этом диком преступлении, т. е. фактически только по чистой случайности, по недосмотру польских палачей, не добивших одну из жертв до конца (и мы можем только догадываться, сколько аналогичных преступлений так и остались неизвестными). Впоследствии тела убитых были перевезены в город Высоко-Мазовецк и погребены на еврейском кладбище.

Поскольку дело касалось сотрудников Красного Креста, история получила широкую огласку и международный резонанс. Ввиду того, что имелись свидетели зверской расправы, включая указанного Леона Альтера, польские власти вынуждены были признать факт преступления и, желая сохранить лицо перед международной общественностью, принесли извинения. Наконец, советские власти сопроводили требование обязательного расследования данного преступления взятием в заложники представителей Регентского совета (находившихся в Москве еще со времени заключения Брестского мира).

«Это преступление было совершено по отношению к представителям Красного Креста, который во всех странах пользуется особой гарантией при исполнении своих гуманитарных обязанностей и который в данном случае преследовал в Польше цель спасения тысяч военнопленных от ужасных бедствий, жертвами которых они были во время своего возвращения на родину. После ужасных погромов, учиненных вашими войсками над еврейским населением, это новое преступление кладет несмываемое пятно на контрреволюционное Правительство, находящееся в настоящее время у власти в Польше, — говорилось в ноте советского наркома индел Чичерина на имя главы МИД Польши Василевского от 8 января 1919 г. — Правительство Советской Республики категорически требует немедленного расследования этого непростительного преступления и строгого наказания прямых и косвенных его виновников. Члены бывшей делегации Регентского совета и Комиссии по делам военнопленных, делегированные (этим) Советом, арестованы, и Российское Советское Правительство вынуждено считать их своими заложниками, тем более, что после настоящего события мы не можем считать жизнь граждан Российской Советской Республики в Польше находящейся вне опасности».

Вынужденные реагировать, к марту 1919-го поляки сподобятся составить записку председателя Чрезвычайной следственной комиссии по делу о расстреле миссии Российского Общества Красного Креста, которую пришлют на имя Чичерина. В ней польская сторона попытается убедить РСФСР, что власти Польши-де развили бурную деятельность для расследования всех обстоятельств совершенного преступления и поиска виновных.

Документ гласил: «Деятельность Комиссии вкратце выражается в следующих действиях: 1) Допрошены все известные Комиссии члены семей делегации Российского Красного Креста, проживающие в пределах Королевства Польского, среди них тетка Леона Альтера, родная сестра Марии Альтер, София Гезундгейт, для выяснения вопроса, кто именно подозревается ими в совершении преступления. 2) Подробно осмотрены и описаны все предметы, документы и деньги, оказавшиеся при убитых, и приняты меры охранения их до суда. 3) Допрошены начальник конвоя подпрапорщик Мэриан Лясоцкий и конвой, сопровождавший делегацию от Варшавы до Лап и Цехановца. 4) Комиссия выяснила вопрос об отношении делегации к другой делегации Красного Креста, с г. Гессе во главе, равно как и дело о передаче последнему Веселовским одного миллиона рублей из числа находившихся при нем денег. 5) Для ускорения своей деятельности Комиссия сносилась с подлежащимивластями при посредстве специального курьера или по телеграфу и неоднократно выезжала на места: а) около двух недель пробыла в Лапах для допроса на месте ряда свидетелей, местных жандармов, командного состава местного военного отряда и проверки на месте документов; б) ездила в город Высоко-Мазовецк, где допросила более 20-ти свидетелей, частью из числа лиц, находившихся на месте преступления непосредственно после совершения последнего, либо видевших проезжающими виновников его, не зная еще об его совершении; это по преимуществу лесники, соседние жители и лесничий Дашкевич; другую группу допрошенных Комиссией свидетелей составляют все извозчики, везшие членов делегации от Чижева в Цехановец, Лунево и обратно; в) в город Цехановец — для точного установления места, до которого были доставлены Лясоцким члены делегации, снятия ситуационного плана местности и допроса на месте свидетелей.

Считая существенно важным для дела показания лиц, могущих сообщить достоверные сведения, полученные ими от Леона Альтера, Комиссия, несмотря на громадные трудности переезда, допросила в Браньске Гродненской губ. Бельского уезда врача Бориса Фертмана, который 2-го января подавал первую медицинскую помощь раненому Альтеру, и извозчика, везшего его от места, расположенного поблизости места преступления, в Браньск к врачу. С этой же целью Комиссия подробно допрашивала присяжного поверенного Георгия Берлянда, видевшего Альтера в Москве и узнавшего от него подробности совершенного преступления.

Комиссия допросила всех лиц, к которым обращалась делегация в Варшаве по делу о военнопленных, а также и других, с которыми вообще члены делегации имели дело до и после своего ареста».

Польская сторона не удосужилась ответить на ряд важных вопросов. А именно: как вообще могло получиться, что миссия Красного Креста была арестована? И главное: кто виновники преступления (пофамильно), арестованы ли они (ибо только это могло являться доказательством того, что польская сторона проводит реальное расследование, а не изображает его видимость)? На этот «пробел» и было обращено внимание чрезвычайного представителя правительства Польши в Москве пана Венцковского.

Последний ответил письмом от 24 марта 1919-го на имя Чичерина:

«В представленной Вам при письме от 21 сего марта записке Председателя Чрезвычайной следственной комиссии умалчивается о принятых в отношении предполагаемых виновников преступления мерах пресечения. Ввиду Вашего указания на этот пробел я имею честь заявить Вам, что на самом деле таковые меры приняты, и благодаря им возможность уклонения предполагаемых убийц от суда и наказания исключена. Этим заявлением я хочу лишний раз подчеркнуть, что Правительство Польской Республики приняло решительно все меры к обнаружению и наказанию виновников преступления, и малейшие сомнения в этом отношении с чьей-либо стороны считаю безусловно недопустимыми. Полагая, что объяснения, представленные мной по сему делу Правительству Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, являются исчерпывающими, я решаюсь теперь, во исполнение данного мне Правительством Польской Республики поручения, просить Вас, гражданин Комиссар, передать Русскому Обществу Красного Креста, что Правительство Польской Республики считает своим долгом принести ему свое искреннее и глубокое сожаление по поводу гнусного убийства членов его Миссии на польской территории, тем более, что, по-видимому, это кошмарное преступление произошло не без вины агентов нашей жандармерии».

Ну, то, что это гнусное преступление произошло не без вины (а судя по объективным данным — при прямом соучастии) польских жандармов (конвоировавших членов миссии Красного Креста вплоть до места расстрела) — это и без Венцковского было понятно. Но, заявив «о принятых в отношении предполагаемых виновников преступления мерах пресечения», он не удосужился назвать самих предполагаемых виновников — ни по фамилии, ни по должности.

Не получила Россия внятных разъяснений на данный счет и в дальнейшем. К примеру, в ноте правительства РСФСР правительству Польши (копии были направлены правительствам стран Антанты) от 3 июня 1919 г. отмечалось, что «до сих пор никакое удовлетворение за исключительно варварский акт убийства членов Миссии Красного Креста не дано ни Русскому Правительству, ни семьям убитых».

По существу это преступление так и остается по сей день нераскрытым.

В отличие от польских офицеров и жандармов, расстрелянных в Катыни (не будем в данном случае углубляться в вопрос — кто им там загонял немецкие пули в затылок, предварительно связав руки немецким бумажным шпагатом), сотрудники миссии Российского Красного Креста никогда не носили военную форму, не брали в руки оружие, а посвятили себя одному из самых гуманных занятий, какие только можно представить.

Но на месте их казни не стоят пышные мемориалы. В память об их трагической гибели не собирают многотысячные митинги-реквиемы. Не произносят проникновенные речи. О них не снимают фильмы, не пишут книги, не сочиняют стихи, и даже в исторических работах не всегда упоминают фамилии этих невинных жертв «великой Польши». За их смерть не каются руководители Польши. О них никогда не вспоминает публика из т. н. «общечеловечества», которая никогда не преминет пустить слезу о «мучениках Катыни».

фото: из открытых источников

Альберт Лекс