Сергей Чобан: молодые архитекторы показали, как сами хотели бы жить

Куратор Первой Российской молодежной архитектурной биеннале, архитектор Сергей Чобан – о конкурсе и о прошедшем мероприятии, молодых архитекторах, их восприятии и развитии российской жилой застройки.

— Сергей, как вы оцениваете биеннале в целом? Какой результат она уже показала?

— Мне кажется, что результат очень значимый, ведь на выставке представлен очень широкий спектр идей. Этот конкурс был довольно свободным в плане регламентов и внешних ограничений, поэтому можно говорить о том, что представленные на биеннале проекты показывают, в первую очередь, то, в каких районах и городах сами молодые архитекторы хотели бы жить. И мы получили действительно очень широкий спектр идей и сценариев жизни в городе. Думаю, биеннале войдет в историю, поскольку аналогичного спектра идей, концепций, мыслей для современного города в России молодыми архитекторами еще не предлагалось.

— А если сравнивать с европейским опытом, то на каком уровне стоят наши молодые специалисты с зарубежными?

— Работы, как минимум, соответствуют тем тенденциям, которые сегодня актуальны в Европе. И одновременно они демонстрируют абсолютно свой, уникальный ответ на поставленную задачу. Поэтому, кстати, для нас так важно было пригласить в состав жюри Первой Российской молодежной архитектурной биеннале как российских, так и иностранных архитекторов – работы финалисты должны быть оценены на международном уровне.

— Необходимо ли в будущем соблюдать тот же формат конкурса? Или можно будет увеличить масштаб и дать архитекторам возможность разработать какую-либо территорию?

— Конечно, еще слишком рано говорить о том, как биеннале будет развиваться дальше, но, думаю, в следующий раз в качестве конкурсного задания мог бы быть взят какой-то конкретный участок. Все будет решать новый приглашенный куратор.

— Московским конкурсам в целом свойственен какой-то официоз. А здесь нельзя не заметить, что формат более свободный. В чем разница?

— Москве для такого конкурса пришлось бы очень тщательно выбирать участки, которые не имеют высокой финансовой нагрузки. Не секрет, что земля в столице стоит очень дорого, участки приобретаются по высокой цене или с уже имеющимися задолженностями. В условиях такой экономики для того, чтобы осуществить на этих участках коммерчески оправданную деятельность, нужна очень высокая плотность.

На биеннале же участники не были скованы соображениями подобного экономического расчета, и сами решали, какую высотность и плотность застройки они считают оптимальной для жизни. Следует признать, что их ответы вряд ли смогли бы устроить современных девелоперов: плотность примерно 70% проектов, предложенных на конкурсе, не превышает 20 тысяч квадратных метров на гектар. Иными словами, молодые люди не очень хотят жить в таких плотных городах, какие строятся сегодня. Очень важно понять и пытаться претворить это в жизнь. Но для этого нужны участки, не связанные с высокой финансовой нагрузкой. Это интересная тема для размышлений на будущее, на мой взгляд.

— В задании для конкурса прописана плотность и другие параметры. Насколько глубоко их нужно было проработать?

— Очень глубоко, по целому спектру параметров. Но плотность, например, была достаточно вариабельна – от 10 тысяч кв. м на гектар до 30. Участники могли построить плотный город. Никто им этого не запрещал, равно как никто и не диктовал проектировать район, состоящий именно из кварталов. Задача была проста – прямоугольный участок габаритами максимум 250 на 250 метров, ограниченный четырьмя улицами. И на этой территории нужно было сделать район, в котором им самим хотелось бы жить. Стоит отметить, что их результат – глубже, чем мы представляем. Если мы начнем вглядываться в проекты, то мы найдем новые модели жизни. Связанные в том числе с новыми функциями, придуманными для этого проекта, – там продемонстрированы очень разные типы жилья. Это не игра с объемами и фасадами, а работа с содержанием, насыщением, что гораздо интереснее.

— Насколько коррелируется этот конкурс с конкурсом на реновацию?

— На мой взгляд, довольно опосредованно. В том смысле, что идеи выставки должны быть изучены и, может быть, применены в той же реновации, не говоря о других проектах, например, в Москве и Подмосковье. Важен сам подход, который заключается в том, что жилые районы могут быть очень разными. Вот у нас на протяжении 50 лет возводились панельные «червячки» и «палочки», потом, в конце 2000-х, мы открыли для себя кварталы. И с каким сопротивлением мы сталкивались! Все смотрели на эти полузамкнутые и замкнутые дворы, и говорили, что не может быть такого, так строить нельзя. Нам говорили, что это невозможно, и подтверждали слова реальными требованиями, но мы находили решения и выходы из ситуации. Сейчас этот период набрал обороты – ему тоже почти 10 лет. И уже можно идти дальше, варьировать формы еще шире. Мы переходим от элементарной математики «палочек» через алгебру кварталов к высшей математике каких-то сложных образований. И работы молодых ребят показывают, что это действительно так, и двигаться можно не в одном направлении, а в разных. Можно создавать разные структуры в рамках одного города.

— То есть квартал это не последняя инстанция?

— Квартал – это не единственная инстанция. Нужно понимать, что многие люди сформировались вне кварталов, в тех самых «палочках». Поэтому возник такой феномен – люди любят гулять в одном городе, а жить в другом. Например, не все хотят жить внутри двора – кто-то предпочитает квартиры в башне. След модернистского градостроительства наложил довольно глубокий отпечаток на образ жизни и мышление людей. И это большой вопрос: надо ли их переучивать или стоит искать гибридные решения? Мы находимся на сложной, но интересной стадии развития градостроительства, когда одного единственного верного решения нет и быть не может. Безусловно, квартальная застройка – это важное направление, но возможны и вариации, гибридные формы. И работы, представленные на биеннале, как раз показывают, что молодые специалисты готовы идти в этом направлении дальше.

— Нельзя было не заметить, что в рамках квартальной застройки сложно уйти от прямоугольной формы, она просматривается буквально повсюду.

— У одних они заметны, а кто-то, наоборот, решил сделать кварталы, в которых ортогональная сетка не преобладает. То есть кто-то понимает, что не нужно бояться неквадратных квартир, как этого боятся девелоперы. Ведь когда архитекторы создают острый, тупой угол или закругление, они находят для этого остроумное планировочное решение.

— Разве это не зависит от рынка?

— Это зависит от ощущения. Ощущения оптимальности планировок и желания как можно быстрее донести их до потребителя. И нежелания из-за этого рисковать. Вообще эта биеннале продемонстрировала, что может быть, когда архитекторы проектируют не только как профессионалы, но и как конечные пользователи. Потому что у них не было заказчика. И они могли ни на кого не ориентироваться, кроме себя. В каком городе я хочу жить? Они, возможно, впервые повели себя как потребители, о которых мы не забываем, но воспринимаем как нечто абстрактное.

— У нас такой подход обычно воспринимают как противовес дому Мельникова. Где якобы всегда неудобно, создана не та среда.

— Дом Мельникова – это максимально индивидуальный жилой дом. Я вот недавно снова увидел план дома Алваро Аалто для Бремена с его очень длинными трапециевидными квартирами. Посмотрел и подумал – сегодня ведь ни один девелопер не пошел бы строить такой дом. Но он популярен. Поэтому все правила – не без исключений. И есть исключения, которые становятся правилами. Быть открытым для такого диалога – очень важно. По большому счету, интересно не золотое сечение, а колебания вокруг него. Поиск, который усложняет задачу и рождает более интересные формы жизни.

— В конкурсе участвовали и зарубежные архитекторы. Но они не вышли в финал. Почему?

— Да, для участия не нужно было иметь российское гражданство. Единственным условием была работа в России или для России, поэтому все потенциальные участники были так или иначе связаны с нашей страной. Напомню, на этапе предварительного отбора в конкурсе участвовали не проекты, а портфолио. И там я как куратор стремился отобрать действительно лучших. Признаться, я очень внимательно смотрел на людей из регионов: конечно, часть мест в финале получили московские и питерские архитекторы, поскольку их портфолио были очевидно сильными, но остальные места я сознательно старался отдать участникам из других городов. Мне казалось это очень важным, поскольку у них стартовые возможности более сложные, и это одна из ключевых задач молодежной биеннале – дать им возможность проявить себя.